Неправильный Книжный Блог: Колымские рассказы

Об одном и том же можно написать по-разному.

Варлам Шаламов в своём цикле «Колымские рассказы» пишет о том же, о чём писали Лидия Чуковская, Александр Чудаков, Александр Солженицын. О том же, да не о том. Или не так. Словом, после «Колымских рассказов» у меня было совершенно иное впечатление, чем после прочтения книг вышеперечисленных авторов.

Варлам Шаламов после возвращения из первого лагерного заключения в 1932 году. Источник фото shalamov.ru

Автор — человек с поистине трагической судьбой. И хоть сравнивать жизни тех, кто пострадал от репрессий, нельзя, некорректно, неэтично, всё же столько раз попасть в эти бездушные жернова советской идеологии — это исключительный случай. По крайней мере, среди тех, кто после этого выжил и написал об этом.

Арест 1929-го года, наказание — три года лагерей. Шаламову 22 года.
Арест 1937-го года — пять лет лагерей («троцкистская деятельность»).
Арест 1943-го года по доносу солагерников, за «антисоветскую агитацию» — 10 лет лагерей.

Слова здесь излишни, поэтому воздержусь от комментариев. Понятно точно то, что в результате этих лет лагерного заключения здоровье Шаламова, физическое и психическое, было подорвано. Семья развалена. Этот ущерб оценить невозможно. Моё личное неподдельное удивление вызывает тот факт, что наша страна подвергала этому своих собственных граждан. Как эти зверства могли происходить и длились, длились годами?

Шаламов во время следствия по аресту 1937-го года. Источник фото: shalamov.ru

А вот на этот вопрос отвечает в своем сборнике рассказов сам Шаламов. Описывает нашу сложную «русскую душу». То, как ломают человека нечеловеческие условия пребывания.

Человек становился зверем через три недели — при тяжелой работе, холоде, голоде и побоях.

Всё созданное в лагере подчинено одной цели — сломать. Сломать человеческое достоинство, волю к сопротивлению, свободомыслие. Сделать из людей животных, которые мыслят категориями «есть еда» и «нет еды». Любопытно то, что зачастую не нужны были надсмотрщики для соблюдения порядка в лагере. Из заключенных выделялся тот, кто готов был стать «начальником» над своими. И были ведь желающие! Сами «зэки» следили за такими же, как они, не стесняясь применять побои, отбирать и без того скудную еду, словом, внедряли дисциплину, и зачастую были жестче, чем сами лагерные охранники.

Если в произведении Александра Чудакова «Ложится мгла на старые ступени» есть просветы, есть юмор, пусть и чёрный, есть цель — сохранить семью, то у Шаламова всё иначе. Всё чёрно. Нет целей, кроме как сохранить свою жизнь, просто инстинкт самосохранения в точке фокуса, помимо него нет ничего.

Если у Лидии Чуковской мы видим мир репрессий глазами жён, матерей, дочерей — тех, кто остаётся в этом мире, остаётся ждать, то у Шаламова мы видим мир глазами тех, кого забирают. На три года, пять, десять лет. И непонятно, кому тяжелей.

Понимая всю важность книги, тем не менее постараюсь быть объективной. С художественной точки зрения это не самое увлекательное или лёгкое чтение. Здесь нет любопытных сравнений, свежих метафор, необычных словесных приёмов. Шаламов пишет просто, коротко, даже грубо. Особенно в сравнении с тем же Чудаковым. Но это и его ценность как автора. Он наблюдает за людьми и передаёт суть, не усложняя текст.

Хотелось бы верить, что такие книги будут прочитаны. Что не в пустую Шаламов потратил лучшие годы своей жизни в невыносимых условиях, горбатясь в золотодобывающих приисках. Хочу завершить цитатой из «Колымских рассказов», которая передаёт дух лагерной жизни и то, во что она превращает людей:

Россия – страна проверок, страна контроля. Мечта каждого доброго россиянина – и заключенного, и вольнонаемного, – чтобы его поставили что-нибудь, кого-нибудь проверять. Во-первых: я над кем-то командир. Во-вторых: мне оказано доверие. В-третьих: за такую работу я меньше отвечаю, чем за прямой труд. А в-четвертых: помните атаку «В окопах Сталинграда» Некрасова.