Кончился этот проклятый год. Но что дальше? Может, нечто еще более ужасное. Даже наверное так.Так начинаются «Окаянные дни» — дневники Бунина, которые он вёл в 1918-1919-м годах сначала в Москве, а затем в Одессе.
А кругом нечто поразительное: почти все почему-то необыкновенно веселы – кого не встретишь на улице, просто сияние от лица исходит:
– Да полно вам, батенька! Через две-три недели самому же совестно будет…
Автор выставляет коммунистов и всех, сочувствующих новому строю, в крайне негативном свете. Учитывая, что он при этом умело пользуется всем богатством русского языка, получается сочно:
Красное офицерство: мальчишка лет двадцати, лицо все голое, бритое, щеки впалые, зрачки темные и расширенные; не губы, а какой-то мерзкий сфинктер; почти сплошь золотые зубы <...>.Мне дневники были любопытны ещё и потому, что в них автор смог короткими зарисовками передать характеры тогда живущих людей. Ну, или те характеры, которыми по его мнению они обладали. Например, ниже отрывок про Александру Коллонтай, признанную во всём мире феминистку (марксистского толка):
О Коллонтай (рассказывал вчера Н. Н.):В нескольких местах упоминаются ставшие затем известными советскими писатели и поэты. Маяковский в отрывке ниже:
– Я ее знаю очень хорошо. Была когда-то похожа на ангела. С утра надевала самое простенькое платьице и скакала в рабочие трущобы – «на работу». А воротясь домой, брала ванну, надевала голубенькую рубашечку – и шмыг с коробкой конфет в кровать к подруге: «Ну давай, дружок, поболтаем теперь всласть!» Судебная и психиатрическая медицина давно знает и этот (ангелоподобный) тип среди прирожденных преступниц и проституток.
Я сидел с Горьким и финским художником Галленом. И начал Маяковский с того, что без всякого приглашения подошел к нам, вдвинул стул между нами и стал есть с наших тарелок и пить из наших бокалов. Галлен глядел на него во все глаза – так, как глядел бы он, вероятно, на лошадь, если бы ее, например, ввели в эту банкетную залу. Горький хохотал. Я отодвинулся. Маяковский это заметил.
– Вы меня очень ненавидите? – весело спросил он меня.Валентин Катаев:
Был В. Катаев (молодой писатель). Цинизм нынешних молодых людей прямо невероятен. Говорил: «За сто тысяч убью кого угодно. Я хочу хорошо есть, хочу иметь хорошую шляпу, отличные ботинки…»Дневники, к сожалению, резко обрываются в июне 1919-го года. Все последующие свои записи автор «так хорошо закопал в одном месте в землю», что не смог их найти перед бегством из Одессы в январе 1920-го года. Стоит сказать, что наблюдения в «Окаянных днях», несмотря на свой радикализм и максималистско-однозначное восприятие революционных событий, во многом применимы и к нашему времени. Многое я вынесла в цитаты.
В этом и весь адский секрет большевиков – убить восприимчивость. Люди живут мерой, отмерена им и восприимчивость, воображение, – перешагни же меру. Это – как цены на хлеб, на говядину. «Что? Три целковых фунт!?» А назначь тысячу – и конец изумлению, крику, столбняк, бесчувственность. «Как? Семь повешенных?!» – «Нет, милый, не семь, а семьсот!» – И уж тут непременно столбняк – семерых-то висящих еще можно представить себе, а попробуй-ка семьсот, даже семьдесят!
***
Луначарский после переворота недели две бегал с вытаращенными глазами: да нет, вы только подумайте, ведь мы только демонстрацию хотели произвести и вдруг такой неожиданный успех!Словом, «Окаянные дни» я к прочтению однозначно рекомендую. Как и «Двадцать писем к другу» Светланы Аллилуевой, дневники Бунина не стоит воспринимать как научную работу, в которой автор анализирует и сопоставляет факты. Это эмоциональные тексты, наполненные обидами, болью, радостью, которые мы читаем, как письма свидетелей тех событий. Авторы не отстранены и не объективны, а напротив, погружены в происходящее с ними; это же, с другой стороны, и делает эти произведения такими ценными и любопытными для нас.
«Окаянные дни», Иван Бунин.
Мой рейтинг: 8 из 10.
Купить на Озоне.
Купить в Лабиринте.
