Слово живое и мёртвое — Нора Галь (Элеонора Гальперина)

«Слово живое и мёртвое» не просто книга о языке. Это манифест. Это заявление. Это позиция.

Нора Галь написала «Слово» в 1972-м году. И хотя с тех пор русский язык сильно изменился, книга выдержала девять переизданий, последнее вышло в прошлом году. Я не раз встречала восторженные отзывы об этой книге. Дескать, лучшая книга о русском языке и переводе. Читать крайне увлекательно и на редкость полезно. Эти дифирамбы разжигали моё любопытство, и наконец у меня дошли до неё руки. И таки что я могу сказать, господа? Что я не в восторге и для пения дифирамбов у меня нет оснований.

Чтобы понимать суть книги, давайте окунёмся в интрижки переводческого мирка СССР. Элеонора Гальперина, более известная как Нора Галь, принадлежала к школе кашкинцев. Основатель этой школы перевода, Иван Кашкин, вырастил плеяду советских переводчиков (хотя скорее переводчиц). Помимо самой Галь к примеру Калашникову (переводила Хемингуэя, Диккенса, Фицджеральда, Апдайка, Стейнбека), Дарузес (переводила Киплинга, Марка Твена, О.Генри) и других. Они считали, что нужно передать дух повествования, не обязательно при этом придерживаясь точно текста. Галь это называет «воссоздать на другом языке произведение искусства». Переводчик становится соавтором. Имеет право переводить имена и названия (как по мне, так сложно придумать идею хуже).

Кашкинцы активно выступали против переводчиков конкурирующей школы буквалистов. Лично Кашкин немало попортил крови видным буквалистам — Евгению Ланну (переводил Диккенса) и Георгию Шенгели (переводил Байрона, Гюго). В 1939-м Кашкин получил орден «Знак почёта» (о чём это говорит, судите сами; напомню, что на 1937-38-е года пришёлся пик сталинских репрессий). В 1952-м Кашкин публикует статью, в которой критикует Ланна как плохого переводчика Диккенса (Галь же переводы Ланна называет «злополучными» и выглядят они «плачевно»). В тексте автор намекает, что Ланн чуть ли не исполняет приказы «английский империалистической буржуазии», когда переводит технически-точно. Ему противопоставляется сталински-верный перевод кашкинцев, которые неким непостижимым образом видят то, что видел автор, и перекладывают это на русский язык.

Действия Кашкина возымели желаемый эффект. Основной и правильной школой перевода в Союзе стала школа кашкинцев. Буквалисты считались и считаются до сих пор «неправильными» и вообще какими-то примитивными.

Когда я читала «Слово», у меня возникало какое-то неприятное ощущение. Липкое и скользкое, словно я дотронулась до испорченной еды, покрытой слизью. Я не понимала, откуда это ощущение взялось, если я читаю ТУ САМУЮ книгу (говорится с придыханием) о русском языке. Которую так хвалили, и, о боги, кто только эту книгу не хвалил! Пока я не поняла, что мне напоминают некоторые места в тексте. Они мне напоминают разоблачающие статьи в советских газетах. Статьи о врагах народа. Или заседания партии, с этим пафосом в речах и невероятной уверенностью, что правильно, а что плохо для человека советского. Вот что мне напомнила книга Норы Галь.

Я не говорю, что вся книга написана так. Я даже не говорю, что возлагаю вину за эту однобокость восприятия на автора. Времена такие были, да. Но то, что эта самоуверенность кашкинцев повлияла на перевод многих, многих книг в Союзе — факт. Все переводы буквалистов Галь рассматривает как однозначное зло. И непостижимым образом связывает их подход с канцеляритом.

Канцелярит это употребление пассивного залога, официальных слов и выражений, отглагольных существительных в тех случаях, когда это не требуется. В быту и художественном переводе, то бишь. Никто не спорит с тем, что канцелярит убивает яркий текст. Но к канцеляриту же по непостижимой мне причине Галь причисляет и использование иностранных слов. Зачем, вопрошает она изумлённую меня, использовать в тексте стейк, «если у нас уже давно прижился бифштекс?» Конечно, язык изменился и развился с 1972-го года. Нам стейк (и даже рибай) стал привычен; во времена Галь, видимо, он встречался редко. Но если бифштекс и стейк означают одно и то же, то наверное англичане бы не стали на пустом месте придумывать второе слово с абсолютно тем же смысловым наполнением?

Книга устарела. Галь изумляет «урод» фондю (в тексте правда написано «урод»). В 2016-м году фондю никого не увидит. Также, как и шляпа федора. Ланч вошёл в русский язык. Бизнес-ланчи по двести рублей и ланч боксы стали частью нашей повседневной жизни. Галь такого разворота событий предвидеть не могла. Но она заранее его не одобряет, потому что «иностранное слово можно, нужно и вовсе не трудно заменить русским». Ха!

Галь не одобряет, кстати, и «желание сделать хотя бы маленькую карьеру». Если вы у себя замечаете такое желание, знайте — Галь диагностировала у вас заражение «американским стремлением продвинуться, пробить себе "путь наверх"».

Помимо этих забавных деталей, в книге всё же находится нечто полезное. Галь предостерегает от переноса структуры иностранного языка в русский перевод. От модальных глаголов избавляемся, всякие «быть» и «являться» сводим к минимуму. Это здравая и полезная мысль. Каждую идею автор поясняет, приводя множество примеров. Я для себя нашла несколько полезных. Отслеживать канцелярит —в чистом виде канцелярит, а не ланчи и федоры — тоже отрезвляющая мысль. Нам кажется, что пиши мы «необходимо провести» и «принимая активное участие», мы звучим убедительно и весомо. Однако так говорят чиновники и юристы, у которых это в крови. В быту и в повседневном тексте так нет нужды выражаться. В этом Галь права и то, что она обратила на это внимание, её заслуга.

«Слово живое и мёртвое» я считаю будет полезно полистать всем. Читать её от корки до корки за один присест человеку, не работающему с текстом, будет скучновато. Книга устарела, но я не знаю современных аналогов. Видимо, поэтому до сих пор и продолжают читать Галь. За неимением лучшего. Это плачевно и при этом загадочно. Почему на английском языке об английском языке написан примерно миллиард книг по стилистике, писательскому мастерству? Та же культовая 'The Elements of Style' (William Strunk, E.B. White) написана кратко, без идеологических вставок и менторских нотаций, и остаётся до сих пор актуальной. При том, что написали её в 1920-м (!) году. Я молчу уж о более современных книгах. О том же Зинсере, «Как писать хорошо» (William Zinsser, 'On Writing Well'). Я могу ещё много примеров привести. Суть остаётся той же. Вот таких книг, о богатом русском языке,  нам сейчас не хватает.

Увидела в последних трагических новостях пример того, что ругала Галь. Сотрудник Ростуризма комментирует отказ от полётов и говорит:

"И, действительно, в течение начального периода происходит отказ какой-то части туристов от поездок в ту и иную дестинацию", - отметил глава ведомства. 

Я понимаю, что федоры, фондю, стейки, ланчи и всякие эйчары с хедхантерами вошли в русский язык. Но чем Олега Сафонова привлекла «дестинация»? Вполне формальный «пункт назначения» или просто «город» означают то же самое. Что изменится, если сказать так:

"И, действительно, в течение начального периода происходит отказ какой-то части туристов от поездок в тот или иной пункт назначения", - отметил глава ведомства. 

Я не вижу совершенно никакого обоснования вводить «дестинацию» в этом контексте в оборот. Зачем порождать какого-то мутанта, если есть полный аналог в русском языке? В этом аспекте Галь была и остаётся права.

Когда я писала обзор, использовала книгу Андрея Азова «Поверженные буквалисты. Из истории художественного перевода в СССР в 1920-60-е годы» для справки. Вот она на Озоне. Отлично дополняет размышления Галь о переводе. Всегда полезно узнать противоположные точки зрения на предмет, в этом случае переводческое ремесло, чтобы самой сделать выводы.

«Слово живое и мёртвое», Нора Галь (Элеонора Гальперина).

Мой рейтинг: 4 из 10.

Купить на Озоне | в Лабиринте.