Чтение на выходные: Василий Шукшин (эссе)

Василий Шукшин такой писатель, который умеет достать из глубины души скрытое, потаённое. И пусть я никогда не была на Алтае, родине Шукшина, но образ деревни в его работах узнаваем и близок (по крайней мере мне).

Наткнулась сегодня на его, как бы сейчас сказали, эссе о малой родине. Шукшин затрагивает любопытную тему, что чувствуют люди, уехавшие из деревни, когда в неё возвращаются. Вину и грусть. Не знаю почему, а я прекрасно его понимаю. И пусть мы сейчас ходим со смартфонами, чекинимся в Форсквере, заказываем одежду по Интернету. Отмотать на два поколения назад — и большинство населения жило в деревне и пахало так, как нам сейчас и не снилось. Два поколения по меркам истории ничто. Не то что секунда, а пара миллисекунд.

Возможно поэтому мне близки суждения Шукшина, его слог и его герои. Да что я говорю, лучше почитайте его сами:

Те, кому пришлось уехать (по самым разным причинам) с родины (понятно, что я имею в виду так называемую «малую родину»), — а таких много, — невольно несут в душе некую обездоленность, чувство вины и грусть. С годами грусть слабеет, но совсем не проходит. Может, отсюда проистекает наше неловкое заискивание перед земляками, когда мы приезжаем к ним из больших «центров» в командировку или в отпуск. Не знаю, как другие, а я чего-то смущаюсь и заискиваю. Я вижу какое-то легкое раздражение и недовольство моих земляков чем-то, может, тем, что я — уехал, а теперь, видите ли, — приехал.

отсюда

И вот все вокруг вроде бы и не мое родное, и я потерял право называть это своим. Я хотел бы в этом разобраться. Мое ли это — моя родина, где я родился и вырос? Мое. Говорю это с чувством глубокой правоты, ибо всю жизнь мою несу родину в душе, люблю ее, жив ею, она придает мне силы, когда случается трудно и горько… Я не выговариваю себе это чувство, не извиняюсь за него перед земляками — оно мое, оно — я. Не стану же я объяснять кому бы то ни было, что я — есть на этом свете пока, это, простите за неуклюжесть, факт.  

О вроде бы непринуждённых людях и кофе:

У меня было время и была возможность видеть красивые здания, нарядные гостиные, воспитанных, очень культурных людей, которые непринужденно, легко входят в эти гостиные, сидят, болтают, курят, пьют кофе… Я всегда смотрел и думал: «Ну вот это, что ли, и есть та самая жизнь — так надо жить?» Но что-то противилось во мне этой красоте и этой непринужденности: пожалуй, я чувствовал, что это не непринужденность, а демонстрация непринужденности, свободы — это уже тоже, по-своему, несвобода. В доме деда была непринужденность, была свобода полная. Я вдумываюсь, проверяю, конечно, свои мысли, сознаю их беззащитность перед «лицом» фигуры иронической…

Если в человечке обнаруживалась склонность к лени, то она никак не выгораживалась, не объяснялась никакими редкими способностями ребенка — она была просто лень, потому высмеивалась, истреблялась. Зазнайство, хвастливость, завистливость — все было на виду в людях, никак нельзя было спрятаться ни за слова, ни за фокусы.

О переполненных поездах и совести:

Как-то ночью в купе вошла тетя-пассажирка, увидела, что здесь сравнительно свободно (в бойкие месяцы едут даже в коридорах купейных вагонов, сидят на чемоданах, благо ехать близко), распахнула пошире двери и позвала еще свою товарку: «Нюра, давай ко мне, я тут нашла местечко!» На замечание, что здесь — купе, места, так сказать, дополнительно оплаченные, тетя искренне удивилась: «Да вы гляньте, чо в коридоре-то делается!.. А у вас вон как просторно». Отметая в уме все «да» и «нет» в пользу решения вопроса таким способом, я прихожу к мысли, что это — справедливо. Конечно, это несколько неудобно, но… но уж пусть лучше мы придем к мысли, что надо строить больше удобных вагонов, чем вести дело к иному: одни будут в коридоре, а другие — в загородочке, в купе. Дело в том, что и в купе-то, когда так людно, тесно, ехать неловко, совестно. А совесть у человека должна быть, пусть это и нелепо с точки зрения «правила передвижения пассажиров» — правила можно написать другие, была бы жива совесть. Человек, начиненный всяческими «правилами», но лишенный совести, — пустой человек, если не хуже.

Полный текст эссе «Слово о «малой родине» по ссылке, цитаты оттуда же.

Посмотрела, какие книги Шукшина продаются в Лабиринте, и нашла 6 (шесть), одна из которых DVD; в Библио-Глобусе пять. Грустно всё это. С другой стороны, электронные книги найти гораздо проще, на Литресе например все рассказы в одном файле.