Неправильный Книжный Блог: Адольф Мушг — Счастье Зуттера

Продолжаю рассказывать о книгах в формате «прибежала и написала».
Сегодня это «Счастье Зуттера» швейцарского писателя Адольфа Мушга.

Если честно, не поняла, что это было. Нет, сюжет-то простой и понятный. Не поняла я скрытых отсылок автора и видимо потерянную в переводе игру слов. Здорово и интересно читать книги авторов из разных стран. Однако хотелось бы, чтобы они сопровождались послесловием с развёрнутыми комментариями для тех, кто не посвящён в бытовые детали страны автора.

Главный герой после самоубийства жены осознаёт, сколько ошибок он совершил и скольким людям испортил жизнь своими действиями. Анализирует прошлое, отдаёт долги и заодно узнаёт много нового об усопшей. По ходу дела путешествует, ищет кошку, выздоравливает после пулевого ранения и сближается с женщиной, которая убила топором своего мужа.

Из какой-то швейцарской деревушки

Автору хотелось как будто всего и сразу, и любовную линию развить, и показать двуличность внешне приличного и религиозного общества, и рассказать о смерти. То, что я что-то упускаю, сделала вывод из единственного отзыва на Goodreads:

Wortgewaltig und klar strukturierte Sprache mit vielen Konnotationen und Spielereien

Потому что ничего такого я не заметила. Ни коннотаций, ни конечно же Spielereien. При том, что в Швейцарии я была трижды, но побывать туристом очевидно не равно понять важность того, почему смотрительница кошачьего приюта говорит на бернском диалекте. Советую любителям Швейцарии (можно вспомнить знакомые места) или тем, кто читает на немецком и в состоянии оценить Konnotationen.

Немного цитат:

...я же скорее заболею, чем стану объектом медицины. Дело не в том, что медицина ничего не может, она может многое и давно уже слишком многое. Вот только она не видит ничего в шаге от ее пути, из-за яркости исходящего от нее света. Для врачей медицина становится все лучше, для больных — нет. Знаешь ли ты, Зуттер, что такое болезнь? Это когда на тебя опускаются сумерки. И ты не знаешь, вечер на дворе или утро. Мы для того и созданы, чтобы привыкать к сумеркам. Мы видим все больше, но все меньше знаем, что же мы видим. Я не хочу умереть под взглядом медицины, Зуттер, тогда от меня ускользнуло бы слишком многое. Я не увидела бы даже того, что видит кошка.

***

— Кроме того, Жанетт ловко управляется не только с бухгалтерскими счетами. Она прирожденный менеджер, и теперь ничто не мешает ее таланту проявить себя в полной мере. Я выражусь неприлично, если скажу, что тебя можно поздравить с «хорошей советницей»?

— Нет, всего лишь съязвишь. Но тут ты абсолютно прав. Впервые за десять лет у нас дебет сошелся с кредитом. Теперь у нашего центра бездефицитный бюджет.

— Ну, тогда тебе недолго ждать благословения швейцарской церкви. Кстати, как Жанетт предпочитает произносить — «бугалтер» или «бухгалтер»?

— Бухгалтер, разумеется, — ответил Фриц.

— Само собой. Я слышал, точно так же произносит это слово и господин Кинаст, бывший прокурист «приносящей доход сберкассы». Муж той женщины, что держала на коленях мою голову, когда я подыхал, истекая кровью. Бухгалтер. Почти как «бюстгальтер». Но ничего похожего на «адюльтер» — не на тот слог падает ударение.

***

Она знала, что ночь эта последняя, и не разбудила его, когда он спал, как сурок. Когда он вспоминал об этом в реанимации, его душили слезы бешенства. А других слез и не бывает, эту науку он усвоил тридцать лет назад. Плачут не от печали, как хочется и принято думать. Плачут всегда от ярости, от уязвленного тщеславия, от безудержной жалости к самому себе.